Если у вас остались сомнения по поводу качества фильмов, вошедших в программу 7-го выпуска, тогда ознакомьтесь с рецензиями на фильмы фестиваля, опубликованными газетой «Le Monde».
Ноэми Люсиани о фильме «Маргарита и Жюльен»
Из кровосмесительной любви брата и сестры Валери Донзелли изобретает фильм дезориентирующий, возбуждающий и комплексный.
Это даже не фильм, а множество спрессованных фильмов (…), где без особых затруднений можно найти красивые самородки.
Валери Донзелли обвинили в том, что она лишила фильм остроты и уклонилась от своей темы, но скорее всего она планировала провести своеобразный опыт в кино. Как рассказать о кровосмешении как о любой другой любви? С юмором? С лиризмом в буквальном смысле? Как о семейной трагедии? В костюмах? В настоящее время? В прошлом? Режиссер как будто задается этими вопросами в каждой сцене фильма.
Ноэми Люсиани о фильме «Безукоризненная»
Актриса играет манипулирующую женщину в провинциальном триллере Себастьяна Марнье. Ее не назовешь ни до ужаса злой, ни по-настоящему доброй, ни чудовищной, ни человечной, она в равной мере околдовывает и отталкивает. Персонаж дает возможность Марине Фоис достичь совершенства искусной игры, точность которой можно сравнить с работой хирурга, и сделать из Констанции еще одну изюминку в своей замечательной фильмографии.
Ноэми Люсиани о фильме «Ничего не бояться»
Режиссер Даниэль Арбид нас погружает в студенческую жизнь Франции 90-х годов.
Париж, в котором жили. Париж, который узнали. Париж, о котором мечтали. Даниэль Арбид нас не приглашает на урок истории, она представляет картину, изображающую с любовью Францию и ее столицу. Полиптих вырисовывается по мере создания у Лины идиллий, которые помогли ей познакомиться с многоликим Парижем: богатым и нищим, студенческим и более зрелым, с коммунистическими веяниями и тенденциями роялизма, беспечным и прогрессивным. Однажды ее упрекают в этих поворотах по мере открытия и закрытия дверей, но в Лине меньше оппортунизма, нежели любопытства, меньше подвижности, нежели гурманства, ей 18 лет, она улыбается и у неё еще есть время до того, как начать судить и быть судимой.
Бесстрашная, жизнерадостная, как и ее героиня, она не задает вопросов, она их предлагает, как и предлагает себя для встречи, улыбаясь. Эта улыбка не делает политическую жизнь более стимулирующей, а Францию более противоречивой, но она помогает в ней жить. Остается только узнать, относится ли она к прошлому, недавнему прошлому, воображаемому будущему или настоящему времени.
Ноэми Люсиани о фильме«Ущербность»
В своем первом полнометражном фильме Антуан Кюйперс снимает Натали Бай и Тому Бланшара, исполняющих роли неразрывно связанных друг с другом матери и сына.
Этот фильм захватывающий, хорошо написанный и держит в напряжении от начала до конца. Этот фильм исключительный. Это действительно так, потому что дуэт актеров играет в нем как безупречно настроенный инструмент. Тома Бланшар исполняет роль уникального и обескураживающего персонажа, в силе и слабостях которого мы все время путаемся, и которого нам хочется лелеять, но это у нас получается не лучше, чем у тех, которые называют себя его близкими. Натали Бай не поддается никакому описанию. Абсолютно правоподобная и совершенно загадочная. В ней живет чудовище, Медея, совсем не удивляющая нас тем, что она пускает кровь всей своей семье ударами ножа за столом, но при этом с едва уловимым звуком в голосе, но с глазами, выражающими абсолютно все.
(. ) это их личная трагедия в глобальной трагедии, где тяжесть бремени увеличивается в процессе падения, при чем безостановочного, и это могло бы быть похоже и, скорее, походит на любовь.
Ноэми Люсиани о фильме «Демоны»
Филипп Лезаж улавливает внутренний страх Феликса, маленького мальчика с неудачным именем.
Беззаботность детства, которую так воспевают (и о которой мечтают взрослые, считающие, что у них по ней ностальгия), существует только мимолетно. Детство — это серьезное дело, это время, когда сознание всей своей незначительности может небольшое беспокойство превратить в огромный страх, прячущий от вас солнце. В Феликсе смешаны беспорядочно все страхи: способные вызвать смех (заразиться СПИДом, играя «в папу и маму»), и те, от которых перехватывает дыхание (рыскающий насильник-убийца детей). Взрослые, кажется, их не видят, как будто выход из детства лишил их этой восприимчивости. Филипп Лезаж создает из них леденящую картину, возможно, с большим акцентом на эффект толпы, чем на самого убийцу, которого он вычерчивает на заднем плане.
Ноэми Люсиани о фильме «Новичок»
В фильме Руди Розенберга, представленном в виде юношеской хроники и повествующем о прибытии нового ученика в колледж, переплетаются меланхолия и оптимизм.
«Новичок» — это фильм, приятный для глаз. Его пастельные тона, мягкий свет, который словно ласкает щеки его юных главных действующих лиц, моментально помещает историю в теплый и спокойный мир, который кажется удобным. Но этот комфорт обманчив, фильм «Новичок» скорее повествует о жестокости. О такой простой жестокости, которая нам стала непривычной, о жестокости учеников по отношению друг к другу.
«Новичок» похож на своих персонажей. В нем есть прощение, он мирится с их слабостями, он принимает их жестокость и их нелепое поведение. И он побуждает безостановочно к смеху, без злобы и презрения, ведь научившись смеяться над собой, мы учимся больше не бояться, когда над нами смеются другие.
В конечном итоге, ничего нового в этой запрограммированной эпифании фильма, но те пути, которые он открывает посредством юмора, нежности, доброты, возродившейся в соревнующемся соблазне с озлобленностью, и постоянного утверждения права на взросление без отрочества от детства, переписывают с яркостью и целесообразностью этот старый, но так тяжело осваиваемый урок в двенадцатилетнем возрасте, когда кружится голова от предстоящей жизни.
Ноэми Люсиани о фильме «Балаган»
Режиссер Леа Фенер изображает в энергичной манере странствующую театральную труппу, одновременно чокнутую и привлекательную.
Странствующий театр как лишнее искусство. На сцене слишком много макияжа, слишком много криков, слишком много света и музыки, слишком много энергии, до такой степени много, что невозможно из него выйти и остаться прежним. За кулисами слишком много эго, слишком много драм, слишком большая близость между телами и сердцами: жизнь одних в зависимости от других, вместе с другими и против других одновременно.
Видеокамера в фильме «Балаган» передвигается практически всегда по течению, будто она оставлена в круговороте сумасшедшей энергии: мы следим за развитием событий не как зрители, а как сухая опавшая листва, попавшая в гребной винт корабля, несущегося на всей скорости.
Это непрерывно поддерживаемое и навязываемое движение, страстно охватывающее фильм, также вибрирует, ослепляет и впечатляет своей чрезмерностью, как и убивает головокружением своей грусти. С Чеховым или без него, но расстаться с этой жизнью просто невозможно.
Жак Мандельбаум о фильме «Я не подлец»
Кинорежиссер Эмануэль Финкель снимает леденящую хронику национального недуга с Николя Дювошелем в главной роли.
Успех, который завоевал фильм, приводит в оцепенение. Эта хроника французского недуга, о котором национальное кино практически молчит, болезненная и смущающая, несмотря на свой романтический размах.
Фильм снимался в среде, напоминающей «ничью землю» в посеревших синих оттенках, в бесконечных отражениях стекол и зеркал, как в кино Дарежана Омирбаева, повествующего о социальном и человеческом обледенении постсоветского Казахстана. «Я не подлец» — это фильм, с точностью определяющий горькую реальность, поразившую французское общество в наши дни. Исчезновение социальной солидарности, чрезмерное значение, которое придается индивидуализму и успеху, унижение и спускание в низшую категорию неугодных людей, подъем коммунитаризма, раздражающее падение ценностей и соблазн принятия расистских идей у меньшинства, исключенного из «коренных французов».
Жак Мандельбаум о фильме « Современная история любви»
Ева Хассон снимает экспериментирование лимитов сексуальности девушками и парнями в эру цифровых технологий.
Этот фильм — погружение в игру с балетом тел и наготы, вездесущностью экранов, морем электронной музыки и чисто плотскими потребностями. Утопия и падение. Красота и уродство, необузданность страсти, порнографическое сумасшествие. Мало объяснений, мало контекста, мало интриги. Это скорее желание продемонстрировать подростковое помутнение в свете кино, и выставить на показ внешнюю сторону вещей.
Именно упрямая методичность этой предубежденности является сильной стороной этого фильма. Не уклониться от проложенной темы происшедших событий. Не исказить сюжет романтической начинкой. Показать банальность перехода к акту, его импульсную императивность, его трансгрессивную потребность, его слепое на внешний вид повиновение. Также отменно представить свое заключение, одновременно посредственное и успешное, стыдливое и радостное. Ведь Ева Хассон не переигрывает, как это может делать Ларри Кларк, подростковую непреодолимость и не подслащивает фильм по образцу голливудского « teen movie ». Она очень близка к описанию того, что называется инициативный опыт, соединяющий иногда самое высокое с самым низменным, из которого можно надеяться выйти с самой открытой в мире способностью мышления.
Ноэми Люсиани о фильме «Ощущение лета»
Как продолжать жить, когда Саша умерла, но, все что с ней связано, друзья, кровные узы, любовь, объединяющая её с Лоранс, не умерли вмести с ней?
В своем втором полнометражном фильме «Ощущение лета» французский режиссер Микаэль Херс скорее красочно изображает, нежели излагает, необычные последствия смерти человека в полном расцвете сил в середине лета. Из года в год, из Берлина в Париж, из Парижа в Нью-Йорк. вновь наступает время года, вызывающее у Лоранс (Андерс Даниельсен Лье) и Зои, Сашиной сестры (Жюдит Шемла), особую ностальгию, связанную с чувством непрерывающейся связи, даже если со временем боль утихает.
Ноэми Люсиани о фильме «Цвет кофе с молоком»
Интерпретированная с точностью и фантазией в одинаковой мере актрисой Эммануэль Дево (которая вновь встречается на съемочной площадке с Фридериком Мерму после фильма «Сообщник»), эта потрясающая женщина является не единственной, причастной к успеху фильма. Он был поставлен с большой тщательностью и полон одновременно сдержанности в своем лиризме, нежности и человеческой пострадавшей и изменчивой выразительностью. Он заставляет сильно биться сердце, сначала в одиночку, а потом вместе с эхом, одновременно смущающим и душевным, сердца жертвы, которую с большим мастерством играет Натали Бай. И в этом и заключается вся находчивость кинорежиссера: он не пытается заглушить словами это нерегулярное биение пульса, он пытается максимально его уловить, без всяких ухищрений и оружия.